А потом однажды Наталья увидела его во дворе. Он вез инвалидную коляску, а в коляске сидела девушка из окна и прижимала к себе деревянный складной мольберт.
– Я умру, если ты не скажешь, – сказала ему вечером мать.
– Ее зовут Вера, она живет в 47 квартире, ей двадцать лет, – тоном работника отдела кадров отчитался Тарас. – Она не может ходить. Она тоже любит рисовать. Я отвез ее в лавру. Она там сделала эскизы… Да. Вере очень понравился ее портрет. Она передает тебе спасибо за то, что ты меня надоумила подарить его ей.
Я вытащила из-под бумажек давний рисунок Тараса и ткнула пальцем в ван-гоговские завитки небесно-космических вихрей.
– Я эмбриолог в прошлом, – сказала я Наталье. – А иначе бы нипочем не догадалась. Смотрите сюда: вот здесь, внутри завитков, кто это?
– Младенчики в утробе! – ахнула, приглядевшись, Наталья и прижала ладони к щекам. – Что ж это?..
– Не знаю. Может быть, братья и сестры, о которых он всегда мечтал, как и вы, Наталья?
– Я подумаю, – помолчав, сказала женщина. – С Тарасом в последнее время стало легче. И, в конце концов, по нынешним временам не так уж и поздно…
Девочка была низенькая, полная, коротконогая, с прямыми темными волосами, открытым, но низким лбом и маленькими красноватыми глазками, которые ее недоброжелатель непременно сравнил бы со свинячьими. Улыбка у нее была добрая, но зубы явно плохие.
– У меня есть сестра, старше меня на два с половиной года, – сказала моя посетительница, представившаяся Машей. – Ее зовут Таня. Вот ее фотография.
Уже почти обо всем догадавшись, я хотела было отказаться от фотографии Тани, пробормотав что-то вроде: ко мне пришла ты, давай о тебе и поговорим, что мне до Тани… – но Маша буквально всунула ее мне в руки.
Я, естественно, посмотрела. И вопросов у меня практически не осталось – Таня оказалась высокой стройной красавицей с огромными фиалковыми глазами и пепельными локонами. Бедная Маша… Но, может быть, эта Таня все-таки глупа? (Должна же быть в мире хоть какая-то справедливость!..)
– Таня всегда хорошо училась, – развеяла мои предположения Маша. – Не отличница, нет. Она на этом не циклится, у нее всегда было много других увлечений. Ей просто все легко дается. Взглянет один раз на параграф на перемене перед уроком – и готово. Зубрилка в нашей семье – это я. Меня еще первая учительница научила, сказала: у тебя, Маша, все получится, но придется задницей брать. С тех пор и зубрю… У меня троек почти нет, но вот задачи по физике, химии и алгебре… если бы Таня мне по сто раз не объясняла, не знаю, как бы я вывернулась…
Рассказчиком Маша оказалась прекрасным, язык ее для четырнадцатилетней девочки был очень образен и богат (я даже предположила, что вся история сестер много раз проговорена ею про себя). У меня на душе скребли кошки, я мысленно отпускала весьма нелестные эпитеты в адрес родителей.
Таня родилась прелестным эльфом. Когда она оказалась еще и носителем ранней детской одаренности (в два года декламировала детские стишки, в пять – охотно и с выражением читала вслух сказки младшей сестре), родители и все родственники просто обомлели и не вышли из этого обомления до сих пор. Рождение некрасивой, не очень здоровой тугодумки Маши в семье все воспринимали чуть ли не как закономерность (ну не может же быть в одной семье два таких ребенка, как Таня!). Отец ласково звал Машу «Чернавкой». Скорее всего, само наличие Маши спасло Таню от явно угрожавшей ей звездной болезни. Старшей постоянно напоминали: ты звезда, мы тобой гордимся и восхищаемся, но младшая не может, не умеет, ее надо ждать, лечить, учитывать то, что она не может так же ловко двигаться и соображать так же быстро, как ты…
Таня всегда учитывала. Ждала и помогала залезть. Отдавала игрушки и сладости, которые ей дарили в избытке. С игрушками она почти не играла, предпочитая книжки, телевизор, а потом и Интернет, а сладости просто не любила. Маша лопала за двоих и всегда была пышкой, но родители и не думали ее ограничивать – должны же быть у этого «неудачного» по сравнению с великолепной Таней ребенка хоть какие-то радости. Обладающая безупречным вкусом, с детства занимавшаяся бальными танцами, старшая охотно делилась бы с младшей сестрой и своими красивыми нарядами, но это было невозможно – уже лет с восьми Маша просто не влезала в платья и брючки длинненькой и худенькой Тани.
Каждое лето девочек на месяц отправляли в лагерь. Тане там очень нравилось, Маше – нет. Маша малообщительна, но в лагере с ней все (и девочки, а потом особенно мальчики) заигрывали и как будто хотели дружить. Конечно, только для того, чтобы подобраться поближе к Тане.
– И как же ты ко всему этому относилась? Был ли хоть кто-нибудь, с кем ты могла поговорить?
– Нормально, – пожимает толстыми плечами Маша. – Поговорить?.. Да, я один раз говорила. У нас есть друг семьи. Он с юности в нашу маму влюблен, это все знают. И часто к нам приходит…
– А папа?
– Папа говорит: «Он здо́ровский, хорошо, что он есть! Если со мной что-то случится, я наверняка знаю, что мои девочки не пропадут…» И вот мы с ним говорили. Он сказал: «У каждого человека есть свой талант. Ты должна найти то, что у тебя получается лучше Тани».
– И ты?..
– Я искала. Пробовала из бисера плести. У Тани на образцы терпения не хватает, но все равно она узоры придумывает лучше меня. Больше как-то ничего не нашлось…
– И все?
– Еще прабабушка меня всегда жалеет. Она говорит: все проходит…
– Прямо не прабабушка, а Соломон!
– Да, она мне много историй из жизни рассказывает. Когда-то она много лет любила одного человека, но он не мог на ней жениться. Она страдала, ночами не спала, писала ему письма. А теперь, она говорит, так странно: он, наверное, умер уже, а она даже об этом не знает и почти не помнит его лица. Все проходит… Я спрашивала: что мне делать сейчас? Она сказала: «Может, молиться?» Я пошла в церковь, крестилась (все очень удивились, у нас все атеисты), а потом прочитала, что у Бога всё так же, как у нас. Помните историю Иакова и Исава: «Иакова я возлюбил, а Исава возненавидел…»?
– Господи…
– Да что мы всё обо мне да обо мне? – неожиданно встряхнулась Маша. – Я же насчет Тани к вам пришла!
– ?!
– Ей очень плохо. Она давно уже по ночам совсем не спит, сидит у компьютера или просто так и зубами скрипит. И говорит, что ни на чем сосредоточиться не может…
Я встревожилась. Ребенок с ранней детской одаренностью (которая начисто исчезает при взрослении в 9 случаях из 10), едва ли не с рождения возведен на пьедестал, фокус каких-то неопределенных надежд семьи, все ждут от него каких-то свершений и какой-то необыкновенно счастливой судьбы… Это не просто группа риска, это почти неизбежный слом.
– А когда с ней это началось? И почему вы не пришли вместе?
– Она не пойдет никуда, в том-то и дело! У нее же всегда все хорошо, она никому ничего не говорит, но я-то вижу… Она и мне запретила говорить и идти. Мне кажется, она просто не знает, что ей дальше делать, у нее же 11‑й класс, от нее все чего-то необыкновенного ждут, а она ничего такого не знает и не чувствует. Никто ей ничего не советует даже, это про меня все говорят, что Маше, зануде, надо бухгалтером быть или нотариусом, если никто замуж не возьмет. Всегда себе на кусок хлеба с маслом заработает…
– Родителей ко мне! – завопила я. Маша от неожиданности даже подпрыгнула на стуле.
– Нет, я не могу. Я Тане обещала… Она не хочет… И я не хочу! Вы должны пообещать, иначе – нет…
– Хорошо, я им не скажу.
– А что же вы тогда им скажете?
– Я буду им врать! – честно ответила я.
* * *
– Вы всё перепутали, – сказала я им, похожим друг на друга (как и большинство пар, состоящих в долгом удачном браке). – Возложили на бабочку-Таню (детская одаренность – это почти всегда бабочка-поденка: покружилась и к сумеркам умерла) непомерную ответственность, а настоящего таланта в своей семье вообще не заметили.
– Это какого же таланта? – мужчина и женщина одинаково нахмурили лбы.
– Ваша «Чернавка»-Маша – одаренный писатель, пишущий уже много лет. Она принесла мне свою последнюю повесть, я почитала. Для 14 лет это замечательно – поверьте, я сама пишу книги и знаю, о чем говорю.
– Но почему же мы ничего никогда…
– Нет, ну я видел, что она маленькая всё писала чего-то, думал, это просто так, упражнения в тетрадке… а сейчас же у них всё в компьютере… Так отчего же она нам не?..
– А вы спрашивали, интересовались?
– Нет, если честно, нет. А о чем повесть?
– Повесть историческая. И о любви вашей прабабушки.
– О Господи! Это же действительно потрясающая история! Он был известным архитектором, лауреатом Сталинской премии…
